Говорят что человек может совладать с нечистым духом. Не говорите этого. Захочет обморочить дьявольская сила, то обморочит… Мне было лет одиннадцать. Было у отца нас четверо. Батько еще в начале весны повез в Крым на продажу табак. С собою он взял трехгодовалого брата, а я, мать и два брата остались. Дед засеял баштан у самой дороги и перешел жить в курень. Деду нравилось, что мимо него за день чумаков возов пятьдесят проедет, а каждый что-то может рассказать. Раз ехали мимо шесть возов: старые знакомые деда Максима. Сели в кружок, дынь поели, поговорили. Взял и нас дед, заставил меня и брата играть на сопилке и танцевать. А сам тоже, хоть и старый, удержаться не может, так ноги и пританцовывают у него. А потом не выдержал, да как стал танцевать дед на дорожке между грядками огурцов. Но только дошел до середины дорожки, и перестали ноги у него подыматься. Разогнался сначала, дотанцевал до того места, и снова ноги стали деревянными. «Вишь, дьявольское место! Вишь, сатанинское наваждение! Впутается же ирод, враг рода человеческого! " — А, шельмовский сатана! Чтоб ты подавился гнилою дынею! … — сказал дед. А сзади кто-то рассмеялся. Поворотился дед, а место незнакомое, поле вокруг, потом хорошо вгляделся и узнал гумно волостного писаря. Вот куда затащила нечистая сила! Потом дед вышел на дорожку, а в стороне от нее на могилке вспыхнула свечка. Потом свечка потухла, а чуть дальше от нее загорелась другая… Дед решил, что здесь клад. Хотел сразу копать, да заступа с собой у него не было. Заметил место дед и пошел домой. На другой день, к вечеру, вооружившись заступом и лопатой, пошел дед к попову огороду. Дошел до места, стал глядеть: гумно есть — голубятня пропала, видна голубятня — гумна нет. А тут дождь полил сильный. Ушел дед домой. На следующий день, идя по своему огороду, дед ударил заступом на той дорожке, где не танцевалось со словами: «Проклятое место! " И опять очутился на том поле, где свечки видел. Теперь у него был заступ. Побежал он к могилке и стал копать. Земля мягкая, выкопал он котел. Дед говорил с собой, а вокруг него кто-то по нескольку раз повторял его слова. Дед решил, что это черт, который клад отдавать не хочет. — Черт с тобою! — сказал дед, бросив котел. — На тебе и клад твой! Бросился было дед оттуда бежать, а вокруг тихо. Воротился дед, схватил котел и бежать, что было духу. И добежал он так до попова огорода. А мать до вечера ждала деда, а его все нет. Уже и повечеряли. Вымыла мать горшок и стала искать, куда вылить помои. А тут по дорожке идет кухля. Мать туда и влила горячие помои. Дед как закричит басом! Стал он нам говорить, что теперь дети с бубликами будут, клад он откопал. Окрыли котел, а там сор и стыдно сказать, что такое. С тех пор дед не верит больше черту. — И не думайте! — говорил он часто нам, — все, что ни скажет враг господа Христа, все солжет, собачий сын! У него правды и на копейку нет! А услышит дед, что где-то неспокойно: — А ну-те, ребятки, давайте крестить! — закричит и нам. — Так его! Так его! Хорошенько! — и начнет класть кресты. А то место, где не вытанцовывалось в огороде, дед оградил плетнем, и весь бурьян и сор сбрасывал туда. Вот как морочит нечистая сила человека!
