На пути — горючий белый камень. За рекой — поганая орда. Светлый стяг над нашими полками Не взыграет больше никогда… Я — не первый воин, не последний, Долго будет родина больна. Помни же за раннею обедней Мила друга, светлая жена! Кладя в тарелку грошик медный, Три, да еще семь раз подряд Поцеловать столетний, бледный И зацелованный оклад… И под лампадой у иконы Пить чай, отщелкивая счет, — Потом переслюнить купоны, Пузатый отворив комод. И на перины пуховые В тяжелом завалиться сне… — Да, и такой, моя Россия, Ты всех краев дороже мне. И опять мы к тебе, Россия, Добрели из чужой земли. И горит звезда Вифлеема Так светло, как любовь моя. Петроградское небо мутилось дождем, На войну уходил эшелон. Без конца — взвод за взводом и штык за штыком Наполнял за вагоном вагон… И, садясь, запевали Варяга одни, А другие — не в лад — Ермака, И кричали ура, и шутили они, Рот смеялся, крестилась рука. Вдруг под ветром взлетел опадающий лист, Раскачнувшись, фонарь замигал, И под черною тучей веселый горнист Заиграл к отправленью сигнал. Нет, не видно там княжьего стяга, Не шеломами черпают Дон, И прекрасная внучка варяга Не клянет половецкий полон… Нет, не вьются там по ветру чубы, Не пестреют в степях бунчуки… Там чернеют фабричные трубы, Там заводские стонут гудки… Чувствую, что скоро осень будет, Солнечные кончатся труды, И от древа духа снимут люди Золотые, зрелые плоды.
