Замело дороги, нанесло высокие сугробы вокруг неприютного старого дома. Родители давно уехали, дом опустел. Пушкин остался в нем с няней Ариной Родионовной. Няня была ему верным и единственным другом в эту трудную пору его жизни. С ней вел он бесконечные беседы, расспрашивал ее о старине, читал ей только что написанные стихи и жадно слушал ее рассказы, сказки, песни. Вся мудрость и поэтичность простого народного языка воскресала для Пушкина в ее бесхитростных повествованиях, и Пушкин жадно впитывал каждое ее слово… Дни Пушкина заняты были усердной работой и чтением. Но все же ему было грустно, очень грустно. Он был одинок, вдали от друзей и от людей, разделявших его мысли и чувства. Не часто доходили до него книжные и журнальные новинки. К тому же поэт все время ощущал тягость подневольного, ссыльного состояния. Он не мог покинуть занесенного снегами Михайловского,- каждый шаг его был известен губернскому начальству; и сколько времени продлится такое тягостное положение, никто, конечно, не знал. Было от чего прийти в сумрачное настроение. Особенно трудно давалась ему долгая студеная зима, когда слушал Пушкин надрывное пение вьюги за окном и размышлял о своей, казалось бы, безнадежной горестной судьбе. Глухой, зимний вечер. На дворе воет метель — ни зги не видно. В комнатушке тепло,- потрескивает затопленная няней печка. Сама няня сидит на скамейке и прядет свою пряжу… Пушкин тут же, у стола, в теплом халате… Он смотрит в окно… и прислушивается к тому, что делается там, в открытом снежном поле. Буря мглою небо кроет, То по кровле обветшалойВихри снежные крутя; Вдруг соломой зашуршит, То, как зверь, она завоет, То, как путник запоздалый, То заплачет, как дитя, К нам в окошко застучит. Посмотрите, с какой художественной чуткостью описывает Пушкин эту привычную для него вьюгу. Он не довольствуется прямым замечанием: выла вьюга. Его глаза, его ухо отмечают в ней различные оттенки, обычно скрытые от поверхностного наблюдателя. Сначала идет чисто зрительное, общее впечатление: небо покрыто мглою, неистовый ветер кружит в поле снежные вихри. Это всем видно и всем понятно с первого же взгляда. Но дальше поэт переходит к самому голосу вьюги… . Для него это не просто какой-то смутный вой ветра; его слух ясно различает всевозможные оттенки и переходы: то завывание зверя (вернее всего, волчий вой), то плач ребенка, то просто шорох соломенной крыши под порывами холодного ветра, то стук в окошко кого-то, кто заблудился в пути, потерял дорогу и, увязая в сугробах, добрался наконец до слабо мерцающего огонька в окне няниной избушки… Обратим внимание на то, что весь отрывок полон движения, жизни. А это достигнуто тем, что Пушкин здесь щедро пользуется глаголами… Что делает вьюга? Она «кроет небо» , «крутит вихри» , «воет» , «плачет» , «шуршит соломой» , «стучит в окошко». Разнообразны производимые ею звуки, но все они сливаются в общем музыкальном строе строфы. Ударения в словах падают преимущественно на звуки о, а, что само по себе прекрасно передает завывание ветра. Так заканчивается первая часть стихотворения. Примечание. Если вас заинтересовала интимная лирика Пушкина, то для индивидуального задания на семинаре может быть выбрано одно из таких стихотворений: «Слыхали ль вы за рощей глас ночной» , «Медлительно влекутся дни мои… » , «Все кончено… » , «Под небом голубым страны своей родной… » , «Признание» , «Для берегов отчизны дальной» , «Красавица» или другое.
